Проезжая по третьему кольцу в районе Ленинградского проспекта, я всегда обращаю внимание на здание «Стадиона юных пионеров», которое кстати переносили в процессе строительства указанной транспортной артерии. Я вспоминаю моего учителя, или можно даже сказать, друга (хотя разница в возрасте у нас лет 40 -45) Михаила Александровича Полторацкого. Он, будучи молодым человеком, проектировал этот комплекс под руководством Ивана Владиславовича Жолтовского. На третье кольцо выходит, вероятно, сооружение трибун. В какой-то момент в процессе строительства транспортного кольца это здание исчезло, я был расстроен, хотя подобная архитектура не отвечает моим представлениям и принципам архитектуры ХХ века. К моей радости, спустя какое-то время это сооружение появилось вновь, хотя оно было восстановлено, вероятно, по чертежам (так же, как и гостиница «Москва»). Что-то очень существенное, которое не удается выразить словами, было потеряно навсегда. Но в отличие от гостиницы «Москва» фасады этого здания уже разукрашены вандалами.
Михаил Александрович часто цитировал И.В.Жолтовского. Я запомнил несколько фрагментов его рассказов о Жолтовском. Когда во время сооружения одного из зданий на Калужской площади или площади Гагарина на стройку приехал Л.П.Берия, который, кстати, считал себя (так же как и Адольф Аллоизович) несостоявшимся архитектором, и сделал Ивану Владиславовичу какое-то замечание, И.В. поморщил лоб и сказал: «Но Вы же в этом ничего не понимаете!» - поправил кепку, повернулся и ушел. Кстати, в отличие от Лаврентия Павловича, Адольф Аллоизович считал себя состоявшимся архитектором.
И еще я запомнил признание И.В.Ж. молодому Михаилу Александровичу. Он сказал: «Вы знаете, Миша, я ведь не талантлив, вот Щусев – это талант, но я знаю архитектуру». Но мне кажется, он ошибался, он знал архитектуру эпохи итальянского Возрождения, следовать этим принципам в ХХ веке было не совсем правильно, хотя, кто я такой, чтобы рассуждать на подобные темы?
Когда Михаил Александрович рассказывал об этих эпизодах своей жизни, никто не мог поверить, что, нахамив Л.П.Берии, Иван Владиславович остался жив. Нам, зомбированным потомкам коммунистов и большевиков было тяжело в это поверить, так же как и было тяжело поверить, что Иван Владиславович за свои деньги в тот период построил на Садовом кольце, напротив метро Смоленская, громадную, и, кстати, прекрасную башню к жилому дому, которую по причине дороговизны «ликвидировала» экспертиза. Или никто не может поверить, что архитектор Мельников (с которым я имел счастье быть знакомым), будучи в опале, построил себе замечательный особняк на Арбате, который является памятником архитектуры.
Я не являюсь поклонником этих диктаторов, но попробуйте спросить у некоторых хулителей-«политологов», почему плохой Сталин позволял этим архитекторам так вести себя, а хороший Хрущев, придя к власти, тут же «кастрировал» представителей этой профессии, да и не только этой.
Но это были другие люди, в них чувствовалось благородство и интеллект. Последние остатки тех талантливых профессионалов, на которых уже наступала гигантская волна невежества. Бунт невежд и бездарей, который был призван уничтожить все ростки той самобытной культуры России.
Михаил Александрович Полторацкий был, быть может, одним из той плеяды людей замечательной эпохи. В период обилия устного творчества, с употреблением всех оттенков языка
советских людей, рассказов анекдотов с применением ненормативной лексики, М.А. не произносил ни одного неприличного слова. Ему тогда было лет семьдесят, и он всегда был элегантен и подтянут, занимался спортом, ходил с японским шагомером и ставил себе задачи сделать ежедневно не менее 5000 шагов.
Между мной и М.А. разница в возрасте, вероятно, была такая же, как между И.В.Жолтовским и М.А.Полторацким. Как то он обратился ко мне: «Эразм! Вы, наверное, талантливее меня, но мой опыт и возраст позволяют мне надеяться, что я смогу Вас многому научить». (Эразмом меня прозвал Евгений Николаевич Стамо, наш с Михаилом Александровичем руководитель мастерской. Мне очень бы хотелось написать об этом незаурядном и талантливом человеке). И Михаил Александрович был прав – общение с ним и совместная работа мне принесла очень много полезного и с человеческой, и с профессиональной точки зрения. Прежде всего – это культура применения материалов, их сочетания. Чувство меры. Характер различных архитектурных объемов в зависимости от материала и т.д. Однажды, он попросил меня спроектировать ему садовый дом на небольшом участке. Строить садовый дом более 6х6 тогда не разрешалось, но мне, юному максималисту, хотелось в этом маленьком объеме применить все известные архитектурные приемы, больше характерные для более объемных сооружений: и второй свет, и красивую лестницу, и большой витраж. И всю эту «красоту» - в доме 6х6! Михаил Александрович очень тактично меня сдерживал. В итоге мы с ним сделали очень красивый и приличный «шалаш». Мне все-таки удалось «протолкнуть» мой любимый «второй свет» и витраж. Посередине «шалаша» сделали печку-камин в сочетании с лестницей на 2-ой этаж. В итоге получился очень элегантный и культурный садовый домик. Летом он сделал легкие фундаменты и осенью поставил «шалаш».
Было это в середине марта или апреля 1972 года. М.А. пришел на работу в очень мрачном настроении и рассказал мне, что весь наш любимый шалаш повис на печке-камине, как пальто на вешалке. Случилось следующее. Грунт зимой промерз и поднял весь домик вместе с печкой сантиметров на 15-20, а когда весной солнце прогрело по периметру, грунт оттаял и фундаменты опустились, а печка с фундаментом осталась стоять на месте, солнечное тепло к фундаментам печки еще не успело добраться. М.А. очень переживал, что он, опытный человек, не мог мне подсказать такую очевидную вещь. В итоге все снова оттаяло и встало на свои места, а М.А. усиливал фундаменты. В общем, все обошлось. Позже мы с ним сделали несколько жилых домов, какой то секретный объект, под названием «военные казармы» (хотя это был какой-то закрытый институт). Про этот проект экспертиза впервые за всю свою историю существования написала: «высокохудожественное произведение». Еще я помогал ему и Е.Н.Стамо проектировать и строить гостиницу, за продажу которой сейчас пытаются судить одну из любимых женщин бывшего министра обороны.
Михаил Александрович мне много рассказывал про свой знаменитый дворянский род Полторацких, про дружбу Николая Михайловича Карамзина с кем-то из его предков Полторацких, про Анну Петровну Полторацкую (Керн), про ее неудачное замужество за генерала Ермолая Федоровича Керн и про разрыв их брака, про ее дружбу с А.С.Пушкиным и нищету в старости. Он свою родословную не афишировал и просил меня об этом никому не рассказывать - тогда это не было принято. Это сейчас все рассказывают то, чего никогда и не было. Михаил Александрович был скромный и воспитанный человек. Скорее всего он мне рассказывал потому, что, во-первых, он мне доверял и еще потому, что это внутренняя потребность каждого человека.
Михаила Александровича давно уже нет, эти его рассказы всплыли в моей памяти, когда я поехал в г.Торжок. Я представляю, какой был красивый этот город во времена Пушкина и Анны Петровны Керн. Какая красивая река Творца и ее приток (забыл, как называется) и на каком красивом месте стоит этот город. Даже сейчас, после нашествия большевиков, а затем и коммунистов, после которых остается разруха и опустошение, эти развалины остаются привлекательными. Талантливые предки, в том числе, может быть, предки Михаила Александровича Полторацкого с любовью оставили свои следы на этом красивом уголке природы, но и поздняя волна невежества оставила свои. Там, где ступала их нога и касалась их рука, все разрушалось, подвергалось запустению. Самый характерный пейзаж периферии России времен «военного коммунизма» и «развитого социализма» - это коровники, утопающие в навозе, и церкви, превращенные в склад или в клуб. Но это в лучшем случае. Как то мы спорили с моим приятелем на эту тему, и он спросил: «Ну, а как же сталинские стройки?» Я ответил ему: «А с чего ты взял, что Сталин – коммунист?» Сталину проектировали и строили поколения, воспитанные в другую эпоху, но я не уверен, что направление для России было выбрано правильно. Какие у него были вкусы, это вопрос спорный, но у него было уважительное отношение к профессии. Но те дурни, которые пришли после него, не уважали ни профессию, ни профессионалов, и тоже оставили свои следы – это пятиэтажные полуразрушенные дома в поселках и деревнях с разношерстными остекленными лоджиями, которые могут разрушить психику многих поколений, это из-за них люди бегут, куда глаза глядят. Если правители любят свою страну, то срочно надо избавиться от этого безобразия, хотя, мне кажется, уже поздно.
Но пора вернуться в город Торжок. После того, как экскурсовод по «протоколу» нас таскала по очень посредственным объектам некоего в их городе уважаемого архитектора Львова, наверно, современника А.С.Пушкина, (хотя в Торжке очень много замечательных памятников архитектуры прошлых веков) нас повезли в небольшой дом, где проходили какие-то отрезки детских лет и бедная старость Анны Петровны Керн. Войдя в дом, меня поразил портрет маслом одного из Полторацких, может быть, губернатора Ярославской губернии, а может - его отца. А поразил меня портрет тем, что он был поразительно похож на Михаила Александровича Полторацкого. Если бы вместо мундира изобразить пиджак и галстук, то, сфотографировав, можно клеить на паспорт. Потом мы прошлись по тропинке до могилы Анны Петровны Керн. Это участок, заросший кустарниками и деревьями, и одинокий, очень небольшой покосившийся камень, на котором выцарапано: «Керн» и, по-моему, крестик… А может это и хорошо, что она слилась с природой, у нее уже есть другой памятник:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты…
Вот когда вспоминаешь известную фразу: Sic transit gloria mundi -так проходит земная слава.