Страница: 1
79 год. До Олимпиады-80 всего ничего. Сколько всего происходило за этот год? Почему в воспоминаниях этот отрезок занимает так много места? Жили, дружили, были молоды и счастливы, отдавали и принимали из того немногого, что было у нас. Были беззаботные, не боялись терять, ибо терять-то было нечего, и, потеряв, мы могли обрести ровно столько, сколько у нас было до. Но почему я вспоминаю чаще всего этот отрезок жизни? Вероятно, что в это время мы стали терять то, чего потом невозможно было обрести вновь - друзей. Перед Олимпиадой многим, кто вероятно давно желал что-то кардинально поменять в жизни, позволили покинуть страну. Не все это делали с удовольствием, многим было боязно покинуть насиженные места и окунуться в неизвестность, тем более, в основном это были люди не обделенные теми скромными благами жизни того периода. Об одном таком случае, о котором вероятно буду помнить до недалекого, и, даст бог, естественного финала.
Было это весной того же года. Мне позвонил мой приятель Миша Мостовой из ресторана Дома архитектора, расспросив меня о том, чем я занимаюсь, и вообще, готов ли я встретиться с хорошими людьми, и есть ли у меня чего-нибудь в холодильнике. После получения ответов, которые, вероятно, его устроили, он сказал: «Старина, я в ресторане с двумя красавицами, при том одна из них ослепительная красавица, хочу приехать к тебе, но одно большое неудобство – к нам за стол подсел Коля Воробей и похоже не собирается отстать от нас, я сейчас продумаю план, как отвязаться от него и перезвоню». Было достаточно взглянуть на этого 2-х метрового гиганта (Колю Воробья), чтобы окончательно утвердиться в мысли, что между неандертальцами и людьми (Homosapiens) есть прямая связь. Вероятно, Николай был начитан, но при общении с ним, а это иногда происходило, у меня складывалось впечатление, что он подчеркнуто навязывает свой интеллектуальный уровень собеседнику. Это, видимо, происходило потому, что он знал о своей схожести с определенным видом в процессе эволюции…. А Миша был весел и остроумен и никому ничего не навязывал, мы не были близкими друзьями, но у нас были хорошие приятельские отношения. Он чуть старше меня, и мастерские, в которых мы работали, были рядом. Он работал у Меерсона, а я – у Стамо, и наше знакомство началось с того, что он предложил мне заключить конвенцию о не нарушении территории. Я думаю, он видел меня, разговаривающего с симпатичной девушкой из его мастерской, которая ему, видимо, нравилась. Он, наверное, был под впечатлением романа «Золотой теленок» И. и П. и знал о нарушителе конвенции Паниковском. Я его,
Страница: 1
Страница: 2
естественно, послал и спросил, может быть, тебе дать ключи от квартиры, где деньги лежат? Мой вопрос ему понравился. Так мы познакомились. Правда в тот период у меня ни денег, ни квартиры не было, да и к той девушке я не имел никакого отношения. Однако вернемся к очередному звонку Миши с его очень «спорным» планом. Прошло совсем немного времени, и Миша позвонил и рассказал мне о своем, с моей точки зрения сложно осуществимом плане: «Старина, ты подъезжай на своем самодвижущемся транспорте на Садовое кольцо и остановись где-нибудь у подземного перехода, который на другой стороне от «Форума», а мы на такси подъедим к «Форуму», и девушки сделают вид, что они торопятся домой, и попрощаются с нами, потом мы соберемся у тебя в машине. Старик, пойми, я все взвешивал, но это единственный план, девушки очень воспитанные и не могут грубо послать его, хотя, похоже, очень хотят, тем более он ничего плохого не делает, просто подчеркивает свои обширные познания».
Я сделал все согласно плану Миши, тогда это было просто, ибо на Садовом кольце практически везде можно было остановиться, и стал наблюдать. Наконец, к кинотеатру подъехала машина, и все во главе с Воробьем вышли из машины и стали прощаться. Это почему-то было очень долго, было похоже, что он их не «отпускает», предлагая какие-то варианты. Наконец, они быстро устремились вглубь квартала, но даже, тогда он два раза догонял их и о чем-то, жестикулируя, разговаривал. Миша давно уже прибежал и, сидя в машине вместе со мной, наблюдал. Прошло определенное время, и, когда Воробей скрылся в районе Колхозной площади (Сухаревской), появились девушки, с опаской озираясь по сторонам, они шли к переходу. У меня такое впечатление, что неандерталец сейчас откуда-нибудь вынернет, - говорит Миша. Его назойливость переходит границы – говорю я, но если такое произойдет, то я далее все возьму на себя, вы слишком интеллигентные.
Старина, постарайся не ухаживать вон за той, которая выше ростом.- Не беспокойся, на редкость они обе хороши, обычно одна бывает страшная. До того, как они появились, я думал, что они исчезнут в глубине квартала от нас так же, как и от Коли Воробья, несмотря на обаяние Миши, который умел располагать к себе, и с которым было легко общаться. Но они появились, и, увидев их, я был удивлен, ведь такие никогда не бывают свободны, тем более они не знали, куда они идут. С первого взгляда меня поразила добрая улыбка и красота той, которая понравилась Мише. Все, что многим современным девушкам приходится изображать, прибегая к помощи приемов изобразительного искусства, у нее было от природы. Да и ноги, ноги….
Страница: 2
Страница: 3
Таких встреч в жизни каждого человека бывает очень мало, или вообще не бывает. Мы познакомились, это мгновение и до сих пор перед моими глазами. Пили вино, ели фрукты, потом проголодались и готовили чего-то и разговаривали. Говорили о Кафке, Булгакове, о Феллини и Бертолуччи. Мне очень интересно, сегодня девушки разговаривают на подобные темы? Тем более девушки с такой внешностью. Почему-то я очень сильно сомневаюсь. Вполне возможно, что говорили бы, если были бы в литературе или в кино подобные личности. Но, увы, их сегодня почему-то нет. Не люблю «если бы…» - их нет, этих исторических личностей и точка, я не знаю почему, да и девушек таких нет.
Я старался не выпячивать свои скудные познания в области литературы, кино и т.д., да и выпячивать особо было нечего. Мне показалось, что это не особо нравится Мише. Я не знаю, были ли знакомы темы нашего разговора ему, скорее не очень. Он все время старался переводить разговоры на другие, более легкие темы, прерывая наши разговоры колкими и остроумными шутками, и это выглядело так, что он все это давно прошел и поэтому ему это не очень интересно. Я не настаивал, и вел себя довольно нейтрально, но девушки упорно переводили разговоры на интеллектуальные темы, и мне приходилось участвовать, но не очень активно. Мне казалось, что они это делают еще и потому, что чувствовали раздражение Миши. Дело в том, что он очень уж настырно и торопливо пытался ухаживать за Юлей (ее так звали) и, чем активнее он это делал, тем подчеркнуто она проявляла интерес ко мне. Не обладая ярким писательским даром, человеку преклонного возраста очень трудно описать чувства, которые испытывает молодой человек, когда ему очень нравится девушка, тем более, когда это чувство взаимное, и когда она так близка, что он чувствует ее дыхание. Я глупо подавлял свои чувства, ибо обещал Мише, но когда он как ни в чем не бывало, почувствовав, что она не разделяет его порывы, тут же переключился на другую, и очень даже активно. И тут нас прорвало. Мы расстворились в долгом и сладком и чистом поцелуе. Мы были только вдвоем и присутствие других мы не видели и не чувствовали и тут, торопясь и чуть не плача, она произнесла: «Мне повезло. Я встретила того, о котором мечтала, но увы…» Ты знаешь, я чувствую то же самое, но почему увы? Потом, потом скажу как-нибудь, если повезет - она сказала, и было впечатление, что она не хочет тратить себя на разговоры. После «пробуждения» мы заметили, что наших друзей уже нет. Ночь, которая, вспоминая, греет душу, прошла, оказалось, уже давно утро. К сожалению, мне очень надо торопиться – грустно произнесла она. Я повез ее, куда она попросила, я отдал ей номер телефона, свой она не предлагала. Я
Страница: 3
Страница: 4
был озадачен, я не понимал причину ее мрачного настроения, поэтому спросил – ведь все прекрасно, почему ты так грустна? Ты лучше крепко поцелуй меня. Уходя, она сказала спасибо. В раздумьях и, все время думая о ней, я поехал в мастерскую. Я пытался понять, почему она периодически грустила, и было впечатление, что-то ее очень сильно мучает и, о чем она так и не пожелала поговорить со мной. Прошло всего пару дней, и я как-то допоздна задержался в мастерской моего друга, играя в шахматы с директором овощного магазина, который располагался на Пушкинской улице, и у магазина был общий двор с мастерской моего друга, которая находилась в Столешниковом переулке. Дело в том, что этот директор был фанатом шахмат и давно добивался встречи со мной и играл только на «интерес», но я отказывался, я не хотел брать у него деньги, а он настаивал. Тогда мы решили так: проиграв, я плачу ему деньги, а он – бананы. Проиграв первую партию, а я так делал всегда, и отдав ему все, что у меня было, я понял, что такого шанса я ему больше не дам. Бананы тогда уже не были экзотикой, но в магазинах появлялись не так уж часто. В те времена и в той стране мы много и часто общались, да и времена были, когда некоторые директора магазинов любили шахматы. Нагрузив полный багажник ящиками бананов и думая о том, куда мне все это деть, я заехал в мастерскую за какими-то эскизами, еле забежал в подъезд, убегая от страшного ливня.
Был первый час ночи, ливень страшно барабанил по соседней крыше, и сквозь этот шум ливня раздался неожиданный телефонный звонок, звонила Юля. Ты где? – спросил я, и мне показалось, что она плачет.- Я в телефонной будке около твоего подъезда, я промокла и плачу. - Поднимайся, я встречу тебя у лифта. Двери лифта открылись, вышла она, вся мокрая, ее одеяния прилипли к телу, боже, как она хороша. Плакала и повторяла все одно: Я завтра улетаю навсегда, но я не могла улететь, не увидев тебя. - Потом, потом, срочно скинь все мокрое и иди прими душ. Взяв полотенце, она пошла в ванную. За это время я приготовил кофе, налил ей в кофе коньяк. Она вышла, я дал ей свои одеяния, майки, рубашки. Она не разговаривала, молча оделась. Мы сели, выпили кофе. Потом коньяк. Узнав, что она до утра никуда не собирается,выпил и я, что бывало крайне редко. В это ночь предусмотрительно бог послал нам закуску к коньяку в виде бананов. Мы сидели так, чтобы лучше видеть друг друга, я не мог позволить себе ничего, чего я бы желал в другое время. Я молча ждал, было понятно, что в ночь под ливнем в обычной ситуации, тем более такие, никуда не бегут. Кажется, она успокоилась и, сделав еще глоток, спросила – ты налил туда коньяк? Да, что, не надо было? Наоборот, это, по-моему, даже было
Страница: 4
Страница: 5
необходимо. Мы завтра всей семьей уезжаем – начала она. Мне очень не хочется вляпаться в неизвестность, тем более я так люблю мой город и мне так хорошо здесь. Моя любимая дача - в Переделкино, где я выросла. Мои родители - известные ученые, их давно приглашали, но все получилось так неожиданно, что по-моему даже они не успели сориентироваться, по-моему сильно нервничают. Все отдано, все уже продано, печально, но пути назад уже нет. Я молча слушал, потом обнял ее, она прижалась ко мне, мы молчали. Не будет преувеличением, если я скажу, что я каждый день, когда ложусь спать, вспоминаю эту ночь. Вспоминаю мгновение, когда она вошла в мокрой одежде, прилипшей к красивому телу, вспоминаю ее просьбу в трех словах, о которых мне неудобно писать. Просьба о том, что она хотела бы взять с собою частицу меня. Наверное, неправильно принимать такие решения в таком состоянии, - сказал я, - тем более перед неизвестностью. А потом продолжать жить с «моей частицей» без меня – это наверное неправильно. Ночь прошла, очень солнечное красивое утро разбудило нас. Мы позавтракали, выпили кофе и закусили бананами. Одежда высохла, мы оделись, она молчала. Я попросил ее улыбнуться. Она выдавила из себя улыбку, но это получилось как улыбка сквозь слезы. Ты умна, образована и красива, и нет в этой ситуации ничего катастрофического, это не конец света, все в твоих руках. И я никуда не собираюсь, если захочешь, приезжай, я всегда буду тебе рад. Ты в конце то концов не в Гондурас едешь. Вернешься, мы построим дом в твоем Переделкино, даже много лучше, чем твой дом, будешь бегло говорить на их языке, и всегда будешь востребована, и заодно я научусь прилично без акцента говорить на английском, и мы будем путешествовать, не комплексуя. После моего длинного монолога она улыбнулась, молча взяла свою сумочку, достала оттуда карту и схему, чуть-чуть влажную, вероятно от ливня, нарисованную от руки, но довольно прилично. Потом достала ключ, попросила меня сесть, некоторое время молчала, потом сказала: «У меня к тебе просьба: мои родители в Карелии, почти на необитаемом острове, на берегу красивого ручейка построили замечательный рубленый дом со всеми возможными удобствами для тех мест, даже какое-то приспособление для выработки электроэнергии, мы очень любили туда ездить, но так получилось, что мы никому не успели передать этот домик. Здесь карта-схема и телефоны человека, у которого хранится наша моторная лодка, он какой-то функционер в области лесного или охотничьего хозяйства. Мой папа написал ему письмо. Да, кстати, мои родители знают, где я. Я понимаю, это тебе может быть не нужно, но можно сказать так, что я дарю тебе этот дом, и, если ты захочешь, поезжай туда, тебе там очень понравится. Я взял ключи и схему и сказал: я обязательно
Страница: 5
Страница: 6
поеду, но желательно, чтобы мы с тобой съездили вместе. Даст бог, так и получится. - Я бы тоже этого очень хотела, – сказала она. Я повез ее домой, она просила зайти к ней домой, но я сказал, что это, наверное, не совсем хорошо в данной ситуации, и не нужно так грустно мусолить наше расставание, я думаю, мы скоро увидимся. Этого к великому сожалению не произошло. Я ждал и хранил и ключ, и схему, несколько раз собирался поехать, но не получалось, потом во время ремонта схема потерялась, ключ храню я до сих пор, и иногда беру в руки и вспоминаю тот светлый и красивый образ и то чудное мгновенье.
Инга
По мастерской пошел слух, что на улице Горького продаются какие-то объективы «Юпитер» к фотоаппарату «Зенит», они были очень нужны мне, поэтому я решил пойти узнать. Только собрался, меня позвали к телефону. Звонила Инга, я сказал, что собрался в магазин, что недалеко от метро «Маяковская», посмотреть объективы к фотоаппарату. Прекрасно, сказала она, я на Пушкинской площади и скоро тоже подойду туда. Я не помню, кто и когда нас познакомил. Инга мне очень нравилась, девушка очень образованная, немногословная с большими глазами и красивой улыбкой, и в любом одеянии выглядела прекрасно. Ее звонок напряг меня по той причине, что все наши встречи заканчивались рестораном, это мероприятие ей очень нравилось, а я к этому очень равнодушен, кроме того все деньги, которые я заработал, делая проект какому-то аспиранту МИСИ, я с ней уже потратил. И, несмотря на то, что я явно был к ней неравнодушен, я уже стал задумываться о продолжении наших отношений. Объектив назывался «Юпитер 11А», я держал его в руках, и уже собирался бежать за деньгами, тут подошла Инга, она была великолепна, я объяснил ей, что сбегаю за деньгами, ибо этот объектив мне очень нужен. «Бегать никуда не надо, сколько тебе объективов? - спросила она и бросила пачку денег на прилавок. Надо было в этот момент видеть лицо продавца, с каким вожделением он смотрел на нее, и выражение лица рисовало – ну почему, почему мне не попадаются такие? За такой безрассудный поступок Инги в Стране Советов запросто можно было бы и загреметь. - Мне нужен только один объектив, но если у тебя есть время, пойдем к Моспроекту, я тебе отдам деньги. Выходя из магазина, Инга сказала, что времени у нее идти к Моспроекту нет, о деньгах как-нибудь потом, я собственно пришла пригласить тебя в ресторан вечером, мы с компанией встречаемся в «Берлине». - К сожалению, я не смогу
Страница: 6
Страница: 7
составить тебе сегодня компанию, я иду сегодня в «Соверменник», если ты желаешь, можем пойти вместе, - сказал я. - Очень жаль, но я уже обещала друзьям. А, может, ты еще передумаешь насчет театра?
Театр тогда находился на площади Маяковского, и мы каждый день обедали вместе с актерами театра в ресторане Пекин, ели комплексные обеды за рубль двадцать копеек и рубль пятьдесят копеек. Обычно брали за 1.20 вырезку с луком, а за 1.50 вырезку с грибами и плюс рис, и еще салат с острой капустой. В этот вечер был спектакль «На дне», где татарина играл О.Табаков, а Сатина Е.Евстигнеев (как они были молоды!), и кто-то из ребят-актеров меня пригласил. В рестораны я хожу только по необходимости, и это не доставляет мне удовольствия. Как-то в разговоре Инга мне сказала, что хождение по ресторанам ей очень нравится, а хождение вместе со мной вдвойне, и поэтому я не должен думать о деньгах, с этим все будет в порядке. Роль Альфонса мне противна, а быть антуражем в «рае для шутов» я не мог, поэтому наши встречи постепенно пошли на нет.
Исаак Нарочницкий
Посещая ресторан в Доме архитектора, в любой день и в любое время, в дальнем левом углу зала можно было видеть человека с довольно яркой и экзотической внешностью. Помимо яркой внешности: седая и аккуратно постриженная бородка, строгие и правильные черты лица, его еще «украшало» национальное одеяние южных областей Туркестана. По-моему, эти одеяния были несовременные, а пришедшие из глубин веков еще от огузов, притом с ног до головы, и сидел он всегда, не снимая папахи. Это был скульптор Исаак Нарочницкий, я не был с ним знаком, но я никогда не мог понять, что заставило породистого еврея облачиться в эти одеяния?
А как-то мы вместе с Мишей заехали в ресторан при Доме архитекторов, и как всегда на обычном месте восседал Исаак. Миша нас познакомил, и я с официантом пошел определиться на предмет свободного стола, Миша остался с Исааком, и о чем-то они живо беседовали. Подошли наши друзья и Миша, и я стал спрашивать его о Нарочницком, что за личность и, естественно, про одежду. Миша улыбнулся и говорит: Ну про одежду - это долгий разговор, а что касается того, о чем мы говорили - с ним невозможно говорить, потому что любые разговоры он сводит к одному: вот моя жена… Старина, когда мы собираемся у него в мастерской, разговоры на любые
Страница: 7
Страница: 8
темы заканчиваются тем, что Исаак восклицает: да о чем вы говорите, вот моя жена…, и это забавляет и мы даже часто провоцируем на это.
Л.Илюшина
Собирались мы около церкви Симеона Столпника, что на излучине Поварской улицы и Нового Арбата, прежде эти улицы носили названия Калининский проспект и улица Воровского, названных в честь двух «революционеров» и по исторической справедливости они должны были быть переименованы.
Компания уже собралась, и мы ждали только мою юную и очаровательную знакомую Лену. Мои любимые друзья – актриса Наталья Корчагина и ее муж режиссер Эдуард Ливнев пригласили своих друзей – актера Олега Вавилова, балерину Татьяну Великанову и балетмейстера Валентина Манохина.
Наталья гордо расхаживала в своей новой дубленке, на которую они долго откладывали деньги. И вдруг появляется моя юная, красивая, с веселой улыбкой знакомая, да еще в зеленой очень длинной и, вероятно, очень дорогой дубленке. В те времена в таком одеянии могли ходить вряд ли отпрыски членов ЦК, разве что дети или внуки членов Политбюро, ну и, конечно, дети директора треста столовых и ресторанов и народной артистки СССР, коей Лена и являлась. Тут Наталья тихо мне в ухо сказала: «Ну как мне жить после этого?». Шли мы в очень известный дореволюционный дом, где на верхних этажах располагались мастерские художников, там кстати жили Белла Ахмадулина и Борис Мессерер. У меня были ключи от мастерской моего друга, замечательного скульптора, который купил эту мастерскую у художника Збарского. Ирония судьбы - о Збарском, который нарисовал так лихо и размашисто голубя (и, по-моему, только голубя) к Фестивалю молодежи 1957 года, пишут много, даже фильмы ставят – «Красная королева», а про скульптора, который создал массу талантливых произведений знают очень немногие. Нечему удивляться. Такими примерами полна история. Я запомнил этот вечер и эту ночь, я запомнил, как ссорились в танце Валентин и Татьяна, кстати, они собирались пожениться, и мне рассказывали, что в эту ночь что-то их заставило улететь в Душанбе. Спустя много лет я встретил В.Манохина на дне рождении у Ю.Лозы, и он спросил меня: «Чем вы промышляете?» Выражение «промышлять» мне запомнилось еще и потому, что я нечаянно на проспекте Мира услышал разговор двух здоровых молодых людей, и один спросил – чем ты теперь
Страница: 8
Страница: 9
промышляешь, а другой ответил гордо и громко – да бандитствую помаленьку. Я даже не понимаю, почему я запомнил этот вечер и ночь. Если только танец с Леной. Я чувствовал ее изящное и гибкое тело. Похожие ощущения у меня были в юности - Был прекрасный вечер. В школьном дворе были танцы. В честь окончания учебного года, и под странную музыку с песней «Рио де Жанейро, чего там только нет, днем воды нет ни капли, а ночью света нет….» я танцевал с очень красивой девочкой, у которой на лице были следы ожогов, звали ее Надя Полищук.
Я почему-то боялся близости с Леной. Мне казалось, что я ей не нравлюсь, и мои попытки могут оттолкнуть ее. Только теперь, думая об этом, я понимаю, что я ошибался. Если бы я не нравился ей, разве она приглашала бы к себе домой, знакомила с мамой? Старшее поколение, наверное, помнят ее маму, это она пела: В Намангане яблоки зреют ароматные… - Эльмира Уразбаева. Впервые побывав у них в квартире, я был ошеломлен: грандиозная 2-х этажная квартира, стол с 12-ю креслами, покрытыми сусальным золотом, и большое количество антиквариата и картин. Вот тогда я впервые засомневался, стоит ли мне продолжать наши отношения? Если не очень витиевато и длинно, то в 1979 они решили эмигрировать, и так получилось, что в последние дни только я оказался с ними, и в ночь перед отбытием Эльмира мне сказала: Желание покинуть страну – это болезнь, и я заболела, и если мне суждено умереть под мостом, я это сделаю. Лену я больше не видел, но говорили, что она сделала хорошую карьеру сценариста в Голливуде. Валентина Дроздова когда-то дружила с Эльмирой, и она мне рассказала, что Эльмира вернулась и сняла квартиру где-то в районе улицы Горького. Побывав в 1990 году в Лос-Анджелесе, я попытался позвонить Лене, но увы. Больше я ничего не слышал о них.
Майкл Мауст
Мне позвонил Миша Мостовой и ошарашил меня: Старина, я сегодня собираю народ по случаю нашего отъезда, неизвестно, как складывается судьба, и вполне может получиться так, что мы можем больше не увидеться, поэтому я хотел бы, чтобы, короче, приезжай вечерком к нам. Из этого длинного и с налетом печали монолога (совершенно нехарактерного для него) я понял, что он вовсе не в Сочи собрался. Растерявшись и сделав паузу по этой причине, я сказал: я, конечно, приеду старина, но мне грустно. В гостиной площадью примерно 20 кв.м., тогда это считалось вполне прилично, за столом сидели человек 8-10 и оживленно беседовали, солировал
Страница: 9
Страница: 10
Миша, он говорил о том,( это я почем-то запомнил), что там он будет не Миша Мостовой, а Майкл Мауст и т.д. Миша был очень возбужден, чувствовалось, что он волнуется. Выпитое помогало ему произносить добрые речи, но за всем этим я почувствовал растерянность и, может быть, страх. Я еще из прихожей увидел невероятно красивую девушку, похожую на героиню фильма Ф.Феллини «Сладкая жизнь». Поймав момент, я поинтересовался у Миши об этой девушке. Он сказал, что это жена известного архитектора, с которым я даже не был знаком, но так издалека знали друг друга. Мы пили, разговаривали, и получилось так, что мы оказались с ней в обнимку. Это процесс почему-то называется танцем. Это было очень волнительно, и до сих пор всплывает в моей памяти. Я сказал ей, что она очень и очень красивая. - А вы на мне женитесь? – спросила она. - А что, есть кто-то в этом мире, кто от этого может отказаться? - спросил я. - Я понимаю, что вы шутите, но ваш ответ очень импонирует мне, а правда, я хотела бы выйти за вас, вот я не шучу. - А вы случайно не снимались у Феллини в «Сладкой жизни»? - Нет, Федерико мне сказал, что я слишком молода и красива, поэтому он взял менее красивую и молодую Аниту Экберг. Однако….. и красивые бывают умными и даже остроумными, но это было только тогда и там. И этот разговор и ощущение ее красивого тела совсем обезоружили меня. И тут мое состояние опьянения, и вовсе ни от выпитого, прервала дама, которая только что вошла. Это была та самая Инга, которая бросила пачку денег на прилавок и спросила, сколько мне объективов. Хоть и прошло много лет, наши взгляды встретились. Я спросил, что ты тут делаешь – Я жена Нарочницкого, - сказала она. Бог ты мой, как этот мир тесен! Сколько Миша с улыбкой рассказывал о Нарочницком, который восхищался своей женой и все разговоры переводил на нее, восклицая: «Вот моя жена…..», и я даже не подозревал, что эта героиня и есть предмет восхищения Нарочницкого, та самая Инга.
Миша уехал с семьей, хоть мы и не были близкими друзьями и виделись эпизодически, мне как-то было печально, все время я ощущал какую-то потерю. Прошло какое-то время. Очень неожиданно позвонила та самая красавица, которую звали Викторией, и без всякого предисловия сделала мне предложение от которого я не смог отказаться, более того я был очень рад этому предложению. Она пригласила меня в предстоящую субботу на дачу к своим друзьям.
Дача, которая досталась по наследству очень молодой и приятной супружеской паре, стояла на берегу озера, была для тех времен очень приличная. День мы провели очень весело, а вечером всецело предались
Страница: 10
Страница: 11
очень экстремальному занятию: сани длинной веревкой цепляли за машину и на скорости катались по льду замерзшего озера, потом пили, гуляли и пускали всякие салюты и петарды. Ночью мы почти не спали. Все было прекрасно. Но почему-то я запомнил, то, что после каждой близости она плакала. Во время завтрака хозяин сказал, что баня уже готова, и мы можем, если желаем, после завтрака идти попариться. Мы очень даже желали, быстро собрались и пошли, и когда входили, вдруг она остановилась, как вкопанная. Я обернулся и за загородкой увидел того самого архитектора – ее мужа. Некоторое время мы так стояли молча, потом он сел в машину и уехал. Мы долго молчали, потом она сказала: Мы разводимся и решили это сделать после отъезда. – Как, и вы уезжаете? – спросил я. - Да, и вероятно скоро, мы даже, может быть, успеем с тобой увидеться несколько раз. И как ты думаешь, почему я у тебя спросила тогда, женишься ли ты на мне? И правда, мы успели увидеться несколько раз, и все эти встречи были насыщенные и интересные, правда она так же в определенные моменты плакала.
Миша так и не захотел стать Майклом Маустом и остался тем, кем он был. Он часто приезжал, и даже в какой-то период он целых полгода прожил в Москве. Иногда звонил, и как-то позвонил, и было слышно не очень хорошо, я спросил, откуда он звонит, он сказал, что он в Гондурасе. И собирается там что-то строить – Ну и правильно, сказал я, лучше колымить в Гондурасе, чем гондурасить на Колыме. Тогда эта шутка часто ходила по Москве. Мише это так пришлось по душе, что он хохотал долго и не мог дальше продолжать разговор и забыл по какому поводу он звонил. Как-то я у него спросил: скажи, почему ты тогда во время нашей встречи после ресторана Дома архитектора с двумя красивыми девушками так легко переключился на другую? - Что ты, старина, я тогда так пылко и безответно был влюблен в Ирен Осипян, что никого больше не замечал. Мы давно не виделись и не созванивались, но мой другой близкий друг недавно виделся с ним в Нью-Йорке, и сказал, что недавно Миша перенес тяжелую операцию. Вспоминая наши встречи с Мишей, я вспоминаю его любимую фразу: «чудовищно, старина, чудовищно!»
Все это было в другой жизни и в другой стране, и ушло безвозвратно. Остались только воспоминания об этих красивых людях, и они будут со мной, пока я есть.
Страница: 11