Boo-boo-boo, boo-booy boo-booy
Бу-бу-буй, бу-буй, бу-буй
Вчера мой друг, автор многих умных книг, талантливый ученый, эрудит и энциклопедист, и к тому же человек, тонко чувствующий юмор, прислал мне видеоклип, который меня глубоко растрогал, ибо я вспомнил давно забытый эпизод из прошлой жизни.
В молодости я имел слабость иногда петь. Правда, это чаще происходило в двух случаях: когда я ночью на машине ехал по пустынным улицам Москвы (тогда еще ночью улицы Москвы были пустынные), и когда об этом просил мой единственный благодарный слушатель, другой мой друг, не эрудит и не энциклопедист, но великий художник, самородок, и пускай он на меня обижается, но мне кажется, что он в жизни не прочитал ни одной книги.
Правда, справедливости ради, я скажу, что он читал одну книгу, про Ван Гога. Десятилетиями я к нему заходил, и он читал и читал эту объемистую книгу, и я не знаю дочитал ли он ее? Ему не нужны книги, вся его жизнь – это интересная книга и, когда он разменял «сотню», он сам выпустил сборник интересных рассказов. Тут можно вспомнить анекдот: «Я не читатель, я – писатель».
Я расхваливаю моих друзей (пожалуй, не дохваливаю) не для того, чтобы все подумали, «покажи мне кто твои друзья», нет, мне просто повезло. Так вот, меня часто мой друг, когда мы оставались, после приема чего-нибудь просил спеть что-нибудь, и я пел какие-нибудь известные песни того времени. И после каждого пения мой друг стандартно произносил почти всегда одно и то же: «Слушай, все хорошие песни почему-то твои любимые» и еще завершал: «Сволочь, лучше Магомаева поешь».
Чаще всего мой друг меня просил петь песню с припевом: «Бу-бу-буй, бу-буй бу-буй». Я не помню, где и когда я слушал эту песню, но я помню, как я вслушивался в английский текст и пытался писать и запоминать его, в меру знания английского и восприятия, поскольку она из категории тех, которые без текста невозможно исполнить - мычание тут не проходит. Может быть, она нам нравилась еще и потому, что в этом Бу-бу-буй было что-то восточное, близкое нам обоим, этот восточный «баят», эмоциональный вой-импровизация, которую мы вероятно «впитали» еще в детстве, а может быть и раньше.
И вот однажды мы сидели вдвоем, и после песни и его традиционных высказываний по поводу песен и моего пения (тогда я был слишком молод и не был ему еще другом), позвонил Вячеслав Васильевич Тихонов и сказал, что он заедет к нему в мастерскую с Муслимом Магомаевым (ну прямо как тот рояль в кустах, ей богу!).Вячеслав Васильевич излучал спокойствие и доброжелательность. В жизни он не был похож не своих киногероев. Муслим был очень подвижен, он не садился и все время ходил по комнате. Мне показалось, что он после какой-то болезни, он сильно потел и все время пил воду, чай и все другое.
Надо сказать, что эти знаменитые и уважаемые личности не были моими кумирами. В МАРХИ в те времена царила другая «авангардистская» атмосфера, поэтому я просто сидел и не выражал не особых восторгов, к которым они привыкли, и не особо участвовал в разговорах. У нас был студент Роман Заец из Киева, который рисовал цветными карандашами, а в качестве разбавителя использовал собственную слюну, так он всех представителей Советской эстрады, в том числе и Магомаева, называл «первый пошляк после Трошина». Он еще запомнился мне потому, что после каждой встречи он спрашивал: «Ты случайно не знаешь, кто у меня с…дил Д.Локка?» и после отрицательно ответа он говорил: «Жаль, очень достойный мыслитель». Позже я подумал, не меня ли он подозревал?
Этим неуместным отступлением я просто вспомнил маленький эпизод из жизни МАРХИ.
Мы сели за стол, разговорились, и Вячеслав Васильевич, я честно не помню по какому поводу, подарил мне зажигалку со стразами, которую позже я потерял, о чем долго жалел. Мой приятель тогда еще расхваливал их обоих, но все-таки не упустил возможность сказать Магомаеву, что хоть он и великий певец, но ему больше нравится мое пение, оно более эмоциональное и душевное, и стал меня уговаривать, чтобы я спел Бу-бу-буй. Нет, он не был невеждой в этой области, но мне кажется, что он специально хотел «уколоть» певца за то, что он, в отличие от Тихонова, не проявлял никакого интереса к его работам, а зря. Вел себя так, будто зашел ненадолго, и исключительно для того, чтобы принимать поклоны. И если можно, поторопитесь, пожалуйста. Он был слишком молод, быть может, не намного старше меня. Я, естественно, наотрез отказался и сказал, что мое утробное мычание не для широкой публики и тем более такой. И тут Муслим улыбнулся и сказал: «Надо же, вся страна восхищается моим пением, и тут за одну неделю встречаю уже второго человека, пение которого нравится больше отдельным художникам, чем мое. И тут напрашивается вывод: может быть мое пение вообще не нравится художникам?
А какой первый случай? – спросил его Вячеслав Васильевич. - Да на прошлой неделе я был в компании художников, там были Таир Салахов, художник из Азербайджана, которого звали Турсун, фамилию я не помню, и был московский художник, фамилию которого я точно запомнил – Никонов, ну и другие художники – начал свой рассказ Магомаев, - И тут некоторые мои друзья стали уговаривать меня петь.Я только вознамерился подойти к пианино и начать петь, как этот Никонов, который был уже в хорошем настроении, воскликнул: Слушай, тебе не надо петь, вообще не надо, ты понимаешь? Вот тут у нас Турсун, он очень хорошо поет, лучше пускай он споет. Он всех сильно развеселил, но так и не дал мне спеть и оборвал несколько моих попыток, чем сильно развеселил всех. Позже мне рассказали, что у него дома не было ни телевизора, ни радио, и что он не знал никого из современных звезд – закончил свой рассказ Магомаев и развеселил и нас.
Я давно не пою, и о моих «способностях» никто не знал, кроме моего друга, да и он, по-моему, забыл, во всяком случае, мы никогда больше об этом не вспоминали, ибо было много, о чем вспоминать. Вероятно, эти эпизоды были не лучшие, чтобы о них помнить. Ему в следующем году будет 100 лет, и, когда вспоминая прошлое, я ему говорю, все это наше, он смотрит на меня своими умными глазами, а они грустные.
Не зная ни автора, ни слов, ни музыки, ни названия песни, я пытался найти ее регулярно, но, увы, безуспешно, а потом перестал искать. И тут вдруг я от моего друга получаю видеоклип под эту песню, хотя песня на первый взгляд и с плебейским, а, может быть, даже криминальным ароматом. Во всяком случае, такое было мое восприятие. Но бу-бу-буй почему-то меня завораживает. Да и воспоминания, вероятно, играют свою роль. Я много раз прослушал, хотя сюжет видео рядовой, современный, с претензией на «умственность» финалом. Только я бы предпочел слушать эту песню без сопровождения голых задниц.
Меня это сильно обрадовало, и я об этом написал ему с благодарностью. И написал, что я безуспешно искал в прошлом эту песню, но ввиду того, что я не знал ни названия, ни автора, у меня ничего не вышло Мало того, что он написал название и автора - Бенсонхерстский блюз Оскара Бентона, но даже прислал мне полный английский текст песни с переводом на русский и историю возникновения этой замечательной песни. Он слишком много знает. Только жаль, что так поздно прислал, но как говорится, лучше поздно. Я, конечно, учить заново и петь больше не буду, ну разве что тихо про себя…
Р.S. Мои друзья:
Николай Багратович Никогосян – народный художник России, академик, уникальный живописец и скульптор.
Владимир Владимирович Мартыненко – философ, политолог, доктор наук, профессор.